25 мая 2022 года исследователь Сергей Прудовский при поддержке адвоката Марины Агальцовой направил в Конституционный Суд РФ жалобу, в которой просит признать п. 3 статьи 11 закона «О реабилитации жертв политических репрессий» и п. 2 статьи 5 закона «Об информации» не соответствующими ч. 4 статьи 29 и ч. 1 и 2 статьи 46 Конституции России в той мере, в какой они исключают возможность доступа к архивным делам нереабилитированных осужденных.
Заявитель подчеркивает:
— отсутствие в ст. 11 закона «О реабилитации» указания о возможности ознакомления с архивными уголовными делами нереабилитированных лиц по сути создаёт вечный запрет к таким делам для родственников и исследователей,
— распространение действия п. 2 ст. 5 ФЗ «Об информации» на архивные уголовные дела фактически лишает пользователей архивов возможности знакомиться со следственными и судебными делами любых исторических эпох.
Оспариваемые положения были применены в деле заявителя при обжаловании отказа Центрального архива ФСБ России в доступе к архивному уголовному делу Кремнева-Сундукова, который был осуждён за халатное исполнение служебных обязанностей во время проведения национальных операций НКВД и не был реабилитирован.
Сергей Прудовский, анализируя архивные дела сотрудников НКВД, изучает механизмы и методы проведения репрессий и роль в них конкретных лиц. Исследователь хотел ознакомиться с делом Кремнева-Сундукова, чтобы найти информацию относительно порядка оформления решений Комиссий НКВД и Прокурора СССР, которым он занимался. Такая информация важна для сохранения исторической правды.
Однако его право на поиск и получение информации было ограничено архивом и судами только из-за того, что Кремнев-Сундуков не был реабилитирован. Суды четырёх уровней, встав на сторону ответчика, прямо сослались на оспариваемые положения нормативно-правовых актов.
В жалобе в КС относительно закона «О реабилитации» заявитель обращает внимание на следующую проблему:
Пункт 3 статьи 11 закона формально не содержит ограничений на ознакомление с архивными уголовными делами нереабилитированных лиц. Но, так как механизм ознакомления с делами нереабилитированных нигде отдельно не прописан, архивы и суды трактуют этот пункт закона, как запрещающий, то есть следуют неправовому принципу: прямо не разрешено, значит — запрещено.
Отсутствие четко прописанного механизма ознакомления с архивными делами нереабилитированных лиц привело к диаметрально противоположным подходам в правоприменительной практике даже на уровне Верховного Суда РФ, который в апелляционном определении по делу актёра Георгия Шахета пришёл к выводу, что ст. 11 не запрещает доступ к архивному уголовному делу его нереабилитированного деда, а в деле Прудовского поддержал позицию, что по делам нереабилитированных полагается только архивная справка без возможности доступа к архивному уголовному делу. Подобная правоприменительная ситуация открывает простор для произвола как архивов, так и отдельных архивных работников.
Дополнительно Сергей Прудовский обращает внимание КС РФ на то обстоятельство, что запрет на доступ к архивным уголовным делам нереабилитированных не позволяет их родственникам обжаловать факт применения репрессий. Если пользователь архива захочет реабилитировать репрессированного, ему надо будет «вслепую», без возможности проанализировать содержащиеся в архивном уголовном деле доказательства, обратиться в прокуратуру, которая по закону «О реабилитации жертв политических репрессий» уполномочена рассматривать обращения граждан с просьбой о реабилитации.
В случае отказа прокуратуры в реабилитации, пользователь архива опять же «вслепую» должен обжаловать отказ в суд. Однако в таких случаях суды обычно отказывают в рассмотрении иска на основании ст. 5 закона «О прокуратуре», которая запрещает вмешательство в меры прокурорского реагирования. Так было, например, в деле Георгия Шахета. В этом случае у заявителя вообще нет возможности получить доступ к материалам архивного уголовного дела и провести собственный анализ правомерности и справедливости применения репрессий.
Такое положение нарушает доступ к правосудию, так как не дает возможности ознакомиться с доказательственной базой и заранее оценить перспективу обжалования.
Более того, фактически сложилась ситуация, когда на доступ к архивным уголовным делам нереабилитированных наложен вечный запрет. При этом даже к документам с личной и семейной тайной, которые по российскому законодательству наделены самой высокой степенью защиты, можно получить доступ спустя 75 лет (часть 3 ст. 25 ФЗ «Об архивном деле»). Срок засекречивания сведений, составляющих государственную тайну, не должен превышать 30 лет (ст. 13 закона «О государственной тайне»). Лишь в исключительных случаях этот срок может быть продлён по заключению межведомственной комиссии по защите государственной тайны. Таким образом, даже самые охраняемые законом тайны преодолеваются с течением времени. Следовательно, наложение вечного эмбарго на доступ к делам нереабилитированных непропорциально.
К тому же, законодатель, лишив пользователей архивов доступа к делам нереабилитированных, не предоставил им полноценной замены. Так, выдаваемая в таких случаях архивная справка не заменяет архивное дело, поскольку содержит лишь краткую анкетную информацию и номера статей, по которым был осуждён человек. Получить с ее помощью представление о том, насколько обосновано обвинение — невозможно. Архивная справка не передает визуальный образ документа, автографы лиц его составлявших и утверждающих, что не позволяет убедиться в подлинности документа. Кроме того, такая справка составляется архивным работником, поэтому в ней могут быть допущены ошибки.
Заявитель в жалобе в КС РФ также указывает на то, что суды признали законным отказ предоставить ему доступ к архивному уголовному делу нереабилитированного, в том числе опираясь на п. 2 ст. 5 Федерального закона «Об информации» в совокупности с п. 2 Перечня сведений конфиденциального характера (утвержден Указом Президента РФ от 6 марта 1997 г. № 188).
Сам по себе п. 2 ст. 5 ФЗ «Об информации» не содержит прямого запрета на доступ к архивным уголовным делам нереабилитированных. В нем лишь указано, что материалы оконченного производством уголовного дела относятся к информации ограниченного доступа, поскольку содержат конфиденциальные сведения в отношении участников судопроизводства. Но судебная практика, используя это положения закона в совокупности с п. 2 Перечня сведений конфиденциального характера, в котором указано, что сведения, составляющие тайну следствия и судопроизводства, являются конфиденциальными, наполнила его особым смыслом: к старым архивным делам времён Большого террора доступ закрыт.
Подобная смысловая интерпретация нелепа хотя бы потому, что осуждённые «тройками», «двойками» были лишены собственно суда. «Тройки» и «двойки» были антиконституционным внесудебными органами, деятельность которых привела к массовому уничтожению советских граждан. Заседания «троек», «двоек» проходили без вызова не только свидетелей, но и самих подозреваемых.
«Творимый «тройками»/«двойками» произвол был абсолютным злом. Поэтому закрытие архивных уголовных дел из-за необходимости охранять конфиденциальные данные участников судопроизводства выглядит кощунственной насмешкой над судьбой сотен тысяч людей, расстрелянных по приговору «троек». Закрытие только усугубляет уже совершенное зло, хотя ещё в 1991 году государство декларировало желание его компенсировать», — подчеркивает заявитель в жалобе в КС РФ.
Кроме того, охрана конфиденциальности имеет смысл, когда сохраняется актуальность. Именно поэтому персональные данные теряют значительную степень защиты, когда уходят в архив: если до сдачи в архив для передачи документа с персональными данными необходимо получать на это согласие, то после отправки дела в архив такая необходимость отпадает.
Исходя из этого, заявитель настаивает, что ограничение на ознакомление с архивными делами, установленное п. 2 ст. 5 Федерального закона «Об информации» в смысле, придаваемой правоприменительной практикой, не имеет правомерной цели.
В жалобе заявитель также приводит пример из практики Европейского суда по правам человека. «Венгерский Хельсинкский комитет» обратился в ЕСПЧ с жалобой на нарушение ст. 10 Конвенции, так как венгерская полиция, а за ней и суды отказали в доступе к анкетным сведениям адвокатов из-за необходимости охранять персональные данные. В постановлении Европейский суд указал, что ст. 10 предусматривает у заявителя права на доступ к находящейся в распоряжении государственных органов информации в двух случаях. Во-первых, когда такое раскрытие информации осуществляется по решению суда. Во-вторых, «…когда доступ к информации имеет решающее значение для реализации человеком права свободно выражать своё мнение, в частности, «свободы получать и распространять информацию», а отказ её предоставить представляет собой вмешательство в осуществление этого права…».
Европейский суд пришёл к выводу, что, несмотря на необходимость охранять персональные данные адвокатов, отказ в их предоставлении не был необходим в демократическом обществе.
Заявитель полагает, что такая же логика должна применяться и в его деле. Следователи и члены Особого совещания при НКВД СССР, а затем и МГБ СССР, а также судьи Верховного суда СССР, которые осудили Кремнева-Судукова и пересматривали его дело, выполняли публичные функции. Поэтому, применяя выработанное ЕСПЧ правило, заявитель должен получить доступ к уголовному делу нереабилитированного.
«Отдельно подчеркнём, заявитель в настоящем деле просит предоставить доступ к материалам, которым более 85 лет. Если следовать логике, предложенной российскими правоприменителями, то получается, что все следственные и судебные процессы до появления письменности на Руси необходимо закрывать для публики. Такая интерпретация абсурдна и нелепа. Поэтому возраст документов в деле заявителя только усугубляет непропорциональность ограничения по сравнению с делом Венгерского Хельсинкского комитета.
Более того, если представить, что архивные судебные дела надлежит закрывать от публики для сохранения конфиденциальности, тогда архивы теряют важную часть своего смысла. Архивы нужны не только для складирования дел дней давно минувших, но и для их изучения историками и исследователями», — подчеркивает заявитель в жалобе в КС РФ.
Дополнительно заявитель напоминает, что согласно государственной архивной политике и политике по увековечиванию памяти жертв политических репрессий архивные документы должны быть максимально открытыми.
Одним из принципов развития архивного дела названа открытость, означающая расширение возможностей доступа к архивным документам за счёт перевода ранее засекреченных архивных документов на открытое хранение и активизации их оцифровки с размещением электронных копий и поисковых средств к ним в сети «Интернет», в том числе в форматах открытых данных (проект Распоряжения Правительства РФ от 15.08.2015 N 1561-р «Об утверждении Концепции государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий»).
Таким образом, ограничение доступа к архивным делам нереабилитированных не имеет законной цели. Наоборот, государство обозначило открытость архивов в качестве цели развития архивного дела.
Текст жалобы 
жалоба2
Напомним, в декабре 2019 года Сергей Прудовский в ходе работы над книгой о Харбинской операции НКВД, проведенной во времена Большого террора, запросил в Центральном архиве ФСБ России уголовное дело нереабилитированного Самуила Израилевича Кремнева-Сундукова, осужденного за халатное исполнение служебных обязанностей в НКВД.
Центральный архив ФСБ, а вслед за ним и суды четырёх инстанций, отказали в доступе к делу, так как, по их мнению, российское законодательство не предоставляет право доступа к архивным уголовным делам нереабилитированных лиц. В своих решениях суды сослались на ст. 11 Закона о реабилитации, п. 5 Тройственного положения (совместный Приказ Минкультуры России, МВД России, ФСБ России от 25 июля 2006 г. о порядке доступа к материалам, хранящимся в государственных архивах и архивах государственных органов Российской Федерации, прекращенных уголовных и административных дел в отношении лиц, подвергшихся политическим репрессиям), а также на п. 2 ст. 5 ФЗ «Об информации».