В начале октября Общественная палата РФ опубликовала обновленные списки членов Общественных наблюдательных комиссий. К сожалению, в новый состав ОНК не вошли многие известные правозащитники, в том числе кировский активист Артур Абашев, у которого только за прошлый год было более 100 визитов в места принудительного содержания. Артур Абашев рассказал о том, как он стал правозащитником и в чем заключалась его работа.
Как я пришел в правозащиту
– В протестной активности я начал участвовать в 2004 году. Сам часто сталкивался с нарушением своих прав, боролся с этим. Получил правозащитные знания и начал ими делиться с остальными, которые точно также сталкиваются c подобными проблемами. После введения в 2014 году судебно-административного кодекса, для представления чьих-то интересов в суде стал нужен диплом о высшем юридическом образовании. Я пошел учиться и получил второе высшее образование.
Впервые меня подвергли административному аресту в 2007 году по надуманному поводу. После этого я решил защищать права задержанных в дежурных частях и изоляторах временного содержания (ИВС), а затем стал членом общественной наблюдательной комиссии (ОНК).
Ежедневная правозащитная деятельность
– За прошлый год у меня было более 100 визитов в места принудительного содержания. Председатель областной ОНК конфликтовал со мной, но даже он вынужден признать, что у меня посещений больше, чем у кого бы то ни было из остальных членов комиссии. У того же председателя где-то 40 визитов. В первом созыве ОНК я сам был председателем, в следующем созыве не хватило одного голоса, чтобы возглавить комиссию. От должности заместителя я отказался, потому что у всех членов ОНК по сути равные права.
Когда приходил в спецприемники для административно задержанных – в первую очередь спрашивал о питании, выдали ли задержанным гигиенические принадлежности, сообщили ли родственникам, предоставили ли право на звонок? Одна из основных проблем в дежурных частях – если человека задерживают после 17:00, то для него уже не приготовит горячую еду кейтеринговая компания – так как ужин сотрудники полиции заказывают в 16:00. То есть человека могут задержать в обед, потом катать по городу несколько часов – свозить на экспертизу, если нетрезвый. В результате он остается голодным до следующего утра.
В условиях содержания в полиции многое не регламентировано. Например, в комнате для досмотра раньше не было ковриков для ног. Казалось бы, мелочь, но людям уже психологически комфортнее, если коврики есть. Это такие бытовые детали, которые облегчают жизнь в заключении. Сюда же можно отнести мыльницы в душевых, которых раньше не было, поэтому приходилось класть куски мыла на пол. Мы добивались подключения камер изоляторов к горячему водоснабжению. Уже в нескольких ИВС оно появилось и составлен план проведения горячего водоснабжения в остальных.
Обычно на нашей стороне прокуратура, но бывает, что просто нет денег для обеспечения требований, и прокуроры тоже отступают. Например, начальник ИВС отправил в региональное УМВД запрос о замене неисправной вентиляции – сделал все, что мог, значит — нет повода для представления прокуратуры. Много проблем было с кировским центром временного содержания мигрантов – там объявляли голодовку. Задержанным не хватает 15 минут на общение с родственниками, ведь это зачастую единственная их встреча перед депортацией на пять и более лет с последующим запретом на въезд в Россию.
В Кировской области семь колоний на расстоянии 250 км от областного центра. Но дело тут не столько в расстоянии, сколько в состоянии дорог. Из этих 250 км – часть грунтовка, часть полностью разбитый асфальт. В 2018 году наши транспортные расходы покрывал президентский грант, в этом – ездили на свои средства или за счет помощи «Мемориала» и других правозащитных организаций. Бывало, что родственники заключенных возили в колонию.
Противодействие правозащите
– Мне доводилось дважды попадать под административный арест. Первый раз в 2007 году, второй случай произошел относительно недавно. Я стал первым в Кировской области, кого подвергли аресту за серию одиночных пикетов, которую признали массовым публичным мероприятием, так как хоть люди и стояли по одному на требуемом расстоянии, но акция имела общую цель против коррупции. Из-за этого ареста пропустил съезд правозащитников в Москве. Стоит отметить, что даже в столице проходят одиночные пикеты «За обмен всех на всех» с общей целью, но там никто не признает их массовым публичным мероприятием.
В колонии мы сталкивались с ситуацией, когда нам отказывали в получении данных о здоровье осужденного, несмотря на наличие письменного разрешения от него – человек тогда пожаловался на пытки паяльником. Он еще получил дополнительный срок за клевету на сотрудников ФСИН по этому делу.
Часто встречали противодействие от некоторых коллег по ОНК: если мы заранее подавали уведомление о посещении колонии, то приезжали и узнавали, что буквально перед нами учреждение посетили другие члены комиссии и собрали все возможные жалобы. Заключенным-то по большому счету все равно, кто из ОНК к ним приезжал, и к нам уже не идут.
У председателя ОНК Кировской области даже был отдельный от остальной комиссии сайт. Он писал там про членов ОНК, которые пришли в правозащиту из общественных организаций, кучу гадостей за то, что мы не подчиняемся его требованиям и выносим информацию о нарушениях в публичное пространство. Там же он оскорблял и журналистов, которые освещают нарушения прав человека: например, главного редактора радиостанции «Эхо Москвы» в Кирове». А на нашем сайте мы писали о работе ОНК и проблемах заключенных.
В 2017 году у меня сожгли автомобиль. Тогда июньской ночью в первом часу сработала сигнализация – я увидел из окна, что горит машина, выбежал с ведром воды, но большая часть автомобильных внутренностей если не выгорела, то к тому времени оказалась залита пожарными. Машина не была застрахована. Нашелся свидетель поджога, но преступника так и не обнаружили. Когда после этого я приобрел другой автомобиль, четыре страховые фирмы отказались заключать со мной договор о страховке. Просто это блокировали их службы безопасности без объяснения причин.