О границе узнаваемости правозащитников

Размышление правозащитника Игоря Сажина в продолжение дискуссии о современных вызовах правозащитному сообществу, открытой на  заседании постоянно действующего семинара «Права человека – XXI  век»

sazin

Если мы хотим солидарности, если мы хотим мобилизации на наши ценности, то мы должны обозначить границы нашей узнаваемости. Люди не могут ходить к расплывчатой и неясной ценности, не могут реагировать на то, что находится просто в области хорошего как такового, как бы нам этого не хотелось. Любая мобилизация ищет качества. Мобилизация всех — рождает разочарование всех, а поэтому мобилизация всех — это мобилизация ровно никого или тех, кто в восторге придет, получит дивиденды и дальше пойдет искать новый объект для любования и получения дивидендов.

Раз мы хотим узнаваемости, то главная забота наша — это провести четкую границу отделяющую правозащитное от не правозащитного. Понятно, что мы находимся в области добра. Обычна любая конгломерация мыслится ее обитателями как обитаемая в области добра. Но узнаваемость наступает только когда есть конкретные признаки того ценного, что нами было различаемо в области всего добра и что было выделено нами в области добра как свое.

Один из самых ярких признаков нашего добра — это справедливость. Но и это слишком широкая область. Я попытался для себя определить некоторый набор признаков, которые отделяют реальное поле работы правозащитника и отделения от других хороших людей, работающих в области добра и справедливости.

1) Основной принцип — это безысходность положения тех целевых групп, которым оказывается помощь в рамках деятельности. Если степень безысходности очень высокая, то, скорее всего, можно считать действие правозащитным, если нет, то надо смотреть на другие принципы. Что можно считать высокой степенью безысходности целевой группы, требующей поддержки? Это, безусловно, высокая степень зависимости целевой группы от тех, чьи действия привели к несправедливости.

2) Следующий важный принцип — степень самостоятельности принимаемых решений целевой группы. Насколько жертва несправедливости способна в силу тех или иных обстоятельств действовать инициативно и независимо? Каковы последствия этой инициативности и независимости? Например, чем моложе дети в детских домах, тем выше их степень зависимости от государства, чем старше дети, тем они более способны принимать самостоятельные решения, и система детских домов не носит полностью закрытый характер. Чем выше степень инвалидности или болезни, тем более человек оказывается в зависимости от государственной помощи, а чем ниже степень инвалидности, тем человек больше может оказывать помощь себе самому, защитить самостоятельно свои права или получать защиту со стороны близких и негосударственных опекунов.

3) Еще один важный принцип вытекает из первых двух. Любые действия, связанные с госучреждениями, где есть зависимые группы населения, способные в меньшей степени сопротивляться действиям государственных структур, а значит возможность произвола выше — это область правозащитной деятельности.

4) И еще одни признак. Здесь важно осознавать следующее, что правозащитная область работы не может касаться широкого спектра уязвимых групп и неограниченного спектра уязвимых групп.

5) При этом надо учитывать, что по самой конструкции оказания помощи правозащита носит характер скорее вторжения, чем ожидания заявления со стороны жертв, потому что бессилие уязвимых — это явный признак наличия именно правозащитных действий. Понятно, что заявления могут помогать выявлять такие места безысходной уязвимости, требующей правозащитных действий.

6) В связи с вышеизложенным, все темы касающиеся защиты прав потребителей, ЖКХ, бизнеса, трудовых прав, имущественных прав могут рассматриваться только через призму безысходности, невозможности самим выступить в свою защиту и через призму ограниченных групп жертв. Как только мы начинаем в силу успешности заниматься этой темой широко, мы теряем правозащитность.

7) Особо надо отметить защиту прав беженцев и мигрантов, которые не находятся в закрытых и полузакрытых учреждениях, но сами по себе находятся в очень уязвимом положении — в чужом государстве они наиболее уязвимы. При этом надо определить, какого направления прав беженцев касается проблема, если это касалось очень тяжелых случаев, типа насилия в отношении мигрантов со стороны государства, или лишения имущества, то область может быть признана областью правозащитной деятельности. Т.е. степень безысходности для данных людей довольно высокая. Если тема оказания помощи беженцам касалась менее тяжелых нарушений, то надо крепко задуматься о том, является ли это правозащитной тематикой.

8) Так же особо надо рассматривать поле общественного контроля за деятельностью госучреждений и госорганов. Чаще всего в бытовом рассуждении это поле деятельности общества, направленное на контроль судов, полиции, тюрем, рассматривается как правозащитное, в силу особого положения данных структур для государственной системы защиты прав человека. Но и здесь бы я сузил тему до контроля за наиболее тяжелыми формами нарушения прав человека, а не сваливался к широкому контролю и заявительным формам слежения за нарушениями.

9) Так же особо надо рассматривать область защиты свободы слова. Тут, к сожалению, надо правозащитность ограничивать теми темами, которые непосредственно касались защиты прав журналистов от наиболее жесткого преследования со стороны государства. Более широкие трактовки свободы слова следует относить к не совсем правозащитным, либо точно не правозащитным.

Зачем еще нужен такой жесткий подход к разграничению борьбы за справедливость правозащитного от не правозащитного? Дело в том, что это поможет преодолеть одну из самых тяжелых болезней современной правозащиты — это цеховой подход, когда все друг друга знают и с недоверием относятся к любым другим заходящим на это поле. А то и вовсе измерением правозащитности вдруг становится личное отношение правозащитников друг к другу. Как бы я не относился к человеку, но если человек придерживается границ сформулированных выше, он явно считается человеком, находящимся в поле правозащиты. При этом можно избегать сектанства в области правозащиты и признавать  правозащитниками и тех, кто не разделяет наши другие ценности, не связанные с областью прав человека, а связанные с их приверженностью к другой форме политического режима, к другим эстетическим и религиозным предпочтениям. Надо признать, что человек может быть правозащитником и при этом голосовать за коммунистов, человек может быть правозащитником и плохо относится к определенным религиозным группам. Такое может быть.

Игорь Сажин

Дискуссия по теме продолжается.  Высылайте ваши  размышления, тезисы и возражения  на электронный адрес INFO@HRDCO.ORG для размещения на сайте «Коалиции по правам человека».

В рамках данной дискуссии уже опубликованы следующие тексты участников диспута:

Александр Верховский «Тезисы о «правозащитном фундаментализме»;

Александр Сунгуров «Концепция прав человека и российское правозащитное сообщество в XXI веке».