Ответ правозащитника Льва Левинсона на отклик директора Института прав человека Валентина Гефтера на статью «Чрезвычайщина вместо ЧП», поднимающую вопросы о правах и свободах человека во время и после пандемии, а также о роли правозащитного сообщества в новых условиях.
Подробнее о ЧП и ЧС
Комментарий Валентина Михайловича Гефтера выявила неполноту моих рассуждений о правовом статусе коронавируса. Уточню.
ЧП или ЧС – это не вопрос крохоборства, формализма или абстрактной юридической чистоты. Это самое основное, потому что, даст бог, не все мы переболеем вирусом. Но все столкнемся с последствиями искусственно созданной неправовой ситуации. Хотя после того, как Конституцию переделали под нужды текущего момента, российские законодатели, постоянно ей изменявшие, но все же делавшие вид, что не забыли о ее существовании, теперь окончательно впадут в свальный грех.
Поскольку основной посыл Гефтера, что все было по закону, не важно какому, но по закону же, опишу ситуацию с законами подробнее.
Перед принятием ограничительных мер власти имели Федеральный конституционный закон 2001 года «О чрезвычайном положении», в котором одним из оснований введения ЧП прямо названы чрезвычайного характера эпидемии. В законе же о ЧС эпидемии не упоминались*. И вот срочно, вместо того, чтобы объявить ЧП, за один день 31 марта сразу в трех чтениях был принят закон, дополняющий определение ЧС случаями «распространения заболевания, представляющего опасность для окружающих», а также в этот и в другие законы вписана возможность установления режима ЧС на всей территории РФ.
Таким образом ЧС было приравнено к ЧП по основаниям введения и по территории соответствующего режима. То есть сделано все возможное для подмены чрезвычайного положения чрезвычайной ситуацией.
Отказ от ЧП объясняется, как я уже писал, 1) закрытым перечнем ограничений прав граждан, 2) ответственностью главы государства за введение, действие и прекращение режима ЧП, 3) полным возмещением причиненным эпидемией вреда гражданам и частичным (на усмотрение правительства) организациям.
Но самое главное: закон о ЧС также требует, особенно в масштабах всей страны, объявления чрезвычайного положения: по статье 8 Президент РФ « вводит при чрезвычайных ситуациях в соответствии со статьями 56 и 88 Конституции Российской Федерации при обстоятельствах и в порядке, предусмотренных федеральным конституционным законом, на территории Российской Федерации или в отдельных ее местностях чрезвычайное положение». То есть президент, по сути, обязан в условиях ЧС ввести режим ЧП, издать об этом указ. А если достаточных оснований для введения ЧП нет, Совет Федерации вправе по закону о ЧП не поддержать указ, который в таком случае утрачивает силу.
Закон о ЧС, несмотря на внесенные изменения, весьма аккуратно относится к ограничениям прав и свобод, потому что такое ограничение возможно, согласно статье 56 Конституции, только на основании конституционного закона. По закону о ЧС правительство вправе установить только некоторые «правила поведения» при условии, что принимаются «меры, обусловленные развитием чрезвычайной ситуации, не ограничивающие прав и свобод человека и гражданина» (статья 4.1).
В марте, когда вирус бушевал уже в Европе, а в России по официальной версии от COVID-19 умерла на всю страну одна старушка, можно было ограничиться мерами повышенной готовности. Но у нас и сейчас все тот же режим повышенной готовности, режим ЧС никто не объявлял, потому что при режиме ЧС надо объявлять ЧП. И это — цинизм. Какая повышенная готовность? К чему еще? Сегодня уже снимают некоторые ограничения, значит подготовились так хорошо, так повышенно, что никакого ЧС не было? И это, когда заражены сотни тысяч и умирают тысячи, когда сотни тысяч потеряли работу, когда нарушения человеческой свободы достигли невиданных масштабов, когда помощь только обещают, но не дают.
Валентин пишет, что закон о ЧС тоже предусматривает обязанность граждан соблюдать «правила поведения». Эти правила должно по закону устанавливать правительство. Но далее в законе о ЧС говорится, что такие правила не могут ограничивать конституционных прав и свобод, потому что по Конституции права и свободы не могут быть ограничены правительством. Да, Конституция допускает ограничение прав и свобод не только федеральным конституционным, но и федеральным законом. Но так как ситуация подобная нынешней является чрезвычайной, она требует повышенного контроля и более точной регламентации, какие права могут быть ограничены, кем и в каких пределах.
Валентин пишет и о социальных приманках, используемых во всю. Но это все дешевка и оболванивание, ничем не отличающееся от якобы социальных изменений Конституции. Ложь на лжи едет и ложью погоняет. (Хороши социальные поправки, когда конституционно установлено теперь, что пенсионерам можно не платить даже прожиточного минимума, раз он положен только работающим).
В своих указах от 28 апреля и 11 мая президент указывает на статью 80 Конституции как на основание принимаемых решений. Эта статья имеет общий характер, обозначая круг полномочий президента в целом. В ней сказано, что глава государства «обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти». Конкретно же о том, что должен делать президент в чрезвычайных обстоятельствах, говорится в статье Конституции 88, о которой власть не вспоминает. Все-таки применение законов как-то связано со здравым смыслом, справедливостью. В противном случае, принимая как данное произвольное применение закона, мы не должны были бы возражать, если бы в нынешнюю пандемию власть применяла только один закон – свой любимый УК.
Пусть это называется алармизмом, но стоит ли оправдывать узаконенное беззаконие? В конце концов, мы с тобой, Валентин, сторожевые псы общества. А не болонки.
Лев Левинсон
______________________________
* Закон о ЧС (Федеральный закон 1994 года «О защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера») сейчас в понятие «чрезвычайная ситуация» включает «заболевания, представляющие опасность для окружающих». Но это положение появилось в законе не в 1994 году, а в 2020. Законом от 1 апреля с.г. №98-ФЗ понятие ЧС, в котором заболевания не упоминались, было дополнено вышеприведенными словами. Т.е. произошло следующее. На момент принятия решения о том, что пандемию приходится признавать, для этого имелся достаточный правовой инструментарий. Это ФКЗ о ЧП. Однако этот закон регулировал все не так, как хотелось Кремлю. Закон о ЧС оставлял большее поле для самодеятельности президента и правительства. Но, так как нельзя было оставаться совсем без законного прикрытия, было решено приспособить для этого закон о ЧС, потому что закон о ЧП переделке не поддавался. Во-первых, в понятие ЧС включили эпидемии, во-вторых дополнили закон о ЧС возможностью его применения на всей территории РФ. В моей статье о чрезвычайщине об этом жульничестве не упоминалось из соображений избыточности. Мне казалось достаточным того, что ФКЗ о ЧП приоритетен перед ФЗ. Однако в ходе дискуссии этот момент важно уточнить.
Произошло то же, что с Конституцией. Было желание включить в нее бога, черта лысого, мужчину и женщину, патриотизм и т.п. Но в главы первую и вторую Конституции, где на эти темы уже имеется противоположные суждения, залезть было невозможно. По поводу бога есть статья о свободе совести, по поводу патриотизма — статья о недопустимости государственной идеологии и т.д. И даже про черта статья о двух сроках подряд. Решили так: не можем переписать там, будем писать в другом месте. Включили бога в главу о федеративном устройстве.
Точно также и с ЧС и ЧП.